-----> Мед. Кабинет.

У человека заложено в крови такая необходимость как жизнь. Абсурдная мысль, но она не лишена смысла и толка.  Homo sapiens – а  отличает от животного наличие совершенно разума, которое наряду с великим даром является и проклятьем. Все войны, теракты и конфликты непосредственно связаны с личными амбициями и комплексами того или иного диктатора. Жизнь играется с человеком, постигшим власть или же запретный плод, он заставляет его протягивать руки, дразня его и оставляя вечную неудовлетворенность и потребность в ее приобретение.
Сейчас, видя удаляющуюся спину хрупкой девушки, Роберт понимал, что может потерять Эстель раз и навсегда. По сравнению с этой мыслью, недавняя игра на публику показалась омерзительной и неприятной, хотелось избавить наконец-то от всех масок и показать истинное лицо. Но открыться Харрисон мог только той, что сейчас так отчаянно пытается скрыться с его глаз долой. Но мужчина не собирался отпускать ее. Жизнь без Эстель, которая может ему родить детей, да даже без этого радужного соблазна, представлялась ему наполненной до краев отчаянием и горем, запитого непомерным количеством алкоголя. Будто находясь на краю гибели, перед глазами Роберта пролетели все те сладкие короткие мгновение их близости. Шелка ее волос, свежесть и нежность бледной кожи, аккуратные плечи, курносый носик, живые большие карие очи, обрамленные длинными ресничками, чуть впалые щечки, покрытые легким ребяческим румянцем - сколько обаяния было в этой девочке, в ее мечтательности, наивности и непринужденности. Такие небольшие зарисовки без точных штрихов, делающие ее схожей на быстрые зарисовки начинающего художника реалиста волновали сознание историка. Он цеплялся всеми руками за единственный шанс догнать Эстель, прежде чем она закроет для него дверь в свое сердце.

Харрисон  бежал быстро, прогрессивно сокращая дистанцию. Коридоры братства были длинными и на счастье мужчины необыкновенно пустыми, что намного облегчало задачу ученому. Роберт несколько раз окрикивал Эстель, но та не реагировала, она даже не повернулась ни одного раза, чтобы взглянуть на успехи своего "патрона". А последний не был уже тем проворным молодым человеком, который с хищным оскалом спускал платья с девушек, обнажая их фарфоровые фигурки, Роберт частенько сбавлял темп, чтобы направить дыхание в нужное русло. Но покалывание в правом богу оказалось неминуемым, превозмогая неприятное ощущение, смешанное с легким головокружением, возникшим из-за такой резкой нагрузки на еще не до конца отрезвевшее тело, ученый стал сдавать позиции. И, казалось бы, когда Роберт уже практически дышал Эстель в затылок и смог ухватить ее за руку, он отступился и чтобы не упасть, встал на месте. Но в это положение он провел мало времени, примерно секунд десять, и снова сорвавшись с мертвой точки начал набирать прежнюю скорость.

Последний поворот был позади, до двери в комнату оставалось не больше не меньше метров 50, а удача благоприятствовала явно Эстель. Завидев это, Роберт собрал всю волю в кулак и, нагнав девушку бережно, но твердо схватил ее за руку.
- Эстель, пожалуйста ...., - то, что случилось дальше, окончательно выбило Харрисона из колеи, на минут его охватила злость, но вскоре она была подменена уважением к молодой особе. Остановившись, Эстель резко обернулась и, занеся свою хрупкую руку, довольно таки сильно приложилась к щеке Роберта своей ладонью. Застигнутый врасплох эффектом неожиданности он не смог этого предугадать, тем более предотвратить. Девушка, воспользовавшись моментом, побежала дальше, и вскоре была у двери. Как это всегда бывает, Харрисон с удивленными глазами, дотронулся до щеки, которая горела и взглянув на Эрншо машинально сорвался с места.

Эстель уже закрывала дверь, когда историк воспрепятствовал ей в этом своей ногой ловко просунутой в еще не закрытую щель. Время на размышления не было, да и Роберт отказался от этого, решив сказать девушке все напрямую, более не скрываясь и не хитря.
- Эстель, послушай же меня, наконец, - силой открыв дверь, Харрисон встал в проходе так, чтобы девушке некуда было деться. - Я совершил ошибку, громадную ошибку и полностью осознаю свою вину. Я не хотел, искренне не хотел, чтобы все так вышло, но все же не мог ничего поделать. Сам уже не знаю, зачем все это затеял, отвратная и глупая идея. Давай все забудем, молю тебя. Я не могу без тебя жить. И это не лживые аргументы, которые вызваны приятной новостью о твоей возможности забеременеть. Это не самое важное для меня.
Запнувшись, Харрисон понял, что сморозил глупость. Нащупав рукой за своей спиной, дверь он толкнул ее, когда она захлопнулась, закрыл ее на внутренний замок. Взглянув на Эстель искренне извиняющимся взором, Роберт сделал небольшой шаг к ней. Хотелось обнять, поцеловать и приласкать, но Харрисон понимал, что сейчас это не подействует.
- Для меня важна ты и больше никто. Вспомни, как хорошо нам было вместе. Давай все забудем и вернем то время. Пожалуйста, дай мне шанс все исправить, - Харрисон тяжело дышал, мышцы правого бока тянуло вниз, но мужчина не обращал на это никакого внимания. Сейчас вся жизнь была в руках Эстель, девушке нужно было принять решение , которое решило бы дальнейшую его судьбу. Ученый был полностью под властью, каблуком, нежного создания, готовый на все ради сохранения ее трепетного чувства к себе, на существование которого он все смел надеяться.

Отредактировано Robert Harrison (2009-11-23 22:43:16)

Все вокруг остановилось и прекратило свое существование, можно было подумать, что наступил настолько ожидаемый предсказателями и любопытный всеми конец света, который принес смерть всему сущему. Тишину, которая воцарилась после его слов, Роберт воспринял именно как коллапс. Он смотрел на Эстель, говоря себе, что вот она сейчас скажет, но девушка молчала. Опустив голову, будто провинившийся ребенок, она стояла перед ним и, конечно же, размышляла. Харрисон не хотел ее торопить, но охота как можно быстрее узнать свой приговор охватывал его сознание, рождая то смутную тревогу, а в иной раз трепетную надежду. Мужчина предвкушал каждое движение и жест Эстель, готовый принять собственную участь, не смотря на то, какой она будет. Эрншо же наоборот медлила, оттягивала зловещий момент. Благо это продолжилось не долго.

И вот она решилась, не поднимая своих очей, она небрежно провела по своим волосам, борясь с желанием взглянуть в его глаза. Роберт понял, что девушка нервничает и волнуется, он хотел ее поддержать, помочь в эту минуту, протянуть свою теплую руку, но она отвернулась. Поспешные выводы, до этого сдерживаемые непреодолимой бетонной стеной убеждений и веры, надломились в ученом. Неужели она покинет его!? Картина за картиной, рисовавшая один и тот же вечер за бутылкой, одну и ту же сцену любви с разными рабынями, не приносящими никакого удовольствия, пронзили голову мужчины. Ранее, такое будущее показалось бы историку самым оптимальным и даже желанным, сейчас же оно представлялось гадким и дурным.
Полностью отчаявшись, долгожданные фразы Эстель явились спасением для его бренной души, помазанной грязью и похотью прошлого. Послушно сев на стул, покоящийся возле постели, Роберт внимательно следил за плавными движениями девушки, отличающимися от идеальных незначительной дрожью рук. Впрочем, это было не удивительно, Роберта самого чуть ли не трясло. Сидя на стуле, он динамично дергал правой ногой, мысли ожесточенным ураганом сшибали всякие внутренние сомнения, от которых ученому все же не удалось окончательно избавиться. Но и вылезать наружу он им не позволял. Еще не хватало испортить этот момент.  С этим покончено. Сейчас я уверен как никогда в своих намерениях и ничто меня не переубедит отвергнуть ее. Лучше испытать боль и страдания от ее отказа, нежели насильственное принуждение, связанное с отчаянием. Стоило Эстель повернуться к мужчине, как он замер в ожидание. Но она молчала, снова томила его, как будто намеренно издеваясь, воздавая по заслугам. Роберт не придавал особого значения ее нерешительности, сейчас больше всего на свете ему был важен результат, а не процесс. Не отрывая от Эрншо своего взора, Харрисон встал и выпрямился в полный рост, в тот момент девушка подошла к нему и протянула стакан воды. Ее встречное внимание, которое было немного странноватым, Роберту показалось забавными. Даже в такие моменты Эстель была воплощением неуверенности, смущенности и молодой неопытности. Ей окончательно удалось взволновать и задеть его чувства.

Не теряясь, мужчина подошел в плотную к Эстель и аккуратно взяв из ее рук стакан, не выпуская ее ладонь из своей,  поставил его на ручку стула. Когда это было сделано, историк нежно сжал ее ладонь. Дикое желание обхватить Эстель и не отпускать, не покидала Роберта, но предпочел  любовной резкости, обходительность и ласку. Выпустив ладонь Эстель, он провел кончиками пальцев по ее плечу, коснулся шеи и остановился на ее щеке. Девушка не поднимала головы, не отвечала на его жесты, она была статуей, такой прекрасной и обворожительной, что Харрисон был готов любоваться ей целую вечность.
- Эстель, - все же не выдержав, Роберт  притянул ее за талию к себе и обнял. Долгожданное прикосновение отдалось волнением и теплотой по всему телу. Положив руку на пушистую голову Эрншо, Харрисон заботливо ее погладил. Простояв так несколько счастливых минут, постоянно втягивая в себя аромат ее волос, Роберт до конца так и не смог насладиться ей. Это было и к лучшему, у них все еще впереди. Он был в этом уверен, ведь Эстель ответила симпатией.
Ухватив подбородок девушку, Харрисон приподнял его так, чтобы наконец-то увидеть ее глаза. Немного поупрямившись, девушка все же сдалась и подняла лицо. Когда их глаза встретились, она потупила взгляд. На это Харрисон небрежно улыбнулся и, наклонившись к ее лицу, прошептал ей в губы:
- Глупая, не называй меня господином. Для тебя я просто Роберт, ну или на крайний случай мистер Харрисон. И еще, миссис Эрншо Вам удалось пленить меня и кажется, я влюбился, – лукаво улыбнувшись, ученый потянулся, чтобы поцеловать ее. Ее губы были столь желанны, а мысль о недавней невозможности больше их ощутить теперь казалась злой шуткой судьбы, над которой ничего не оставалось делать, как смеяться. Из всех поцелуев с ней, этот оказался самым незабываемым. Он длился не долго, разорвав его, Харрисон еще раз улыбнулся. После он сделал шаг назад и развернувшись вполоборота, взял стакан и осушил его в несколько жадных глотков.

Недавние события, побег Эстель, ее сильные слова и искусная пощечина Роберт быстро забыл. Пускай они, и отзывались еще некоторое время в его памяти, он вел себя как обычно. Теперь ему оставалось лишь помочь Эстель пренебречь этими сценами и выкинуть их в мусорную корзину, как и связанные, с ними неприятные переживания, под влиянием которых она все еще находилась.
- А у тебя уютная комнатка, - окинув тесное, но в тоже время по домашнему обделанное, как показалось Роберту, самой девушкой помещение, наигранно оценивающим взглядом, краешком глаз продолжая наблюдать за Эстель, привычно усталым, но сладко нежным голосом, вымолвил Роберт.